Седьмая жертва - Страница 41

– Но почему, если эти руки удовлетворяют его болезненные фантазии, он убивает снова? – спросил Синклер.

– Потому что у серийных убийц сам акт совершения преступления никогда не дотягивает до высших стандартов их фантазий. Поэтому они постоянно совершенствуют и оттачивают его. Применительно к Окулисту это означает, что руки или фотографии больше не приносят ему удовлетворения или возбуждения, которые он испытывал во время собственно убийства, и внутренняя потребность нарастает, подчиняя себе все его существо.

– И тогда он убивает снова, – сказал Робби.

– Именно. Совсем как наркоман. Точнее, как ребенок, которому нужно испытать немедленное наслаждение, и он делает все, чтобы вознаградить себя. Пусть даже общество считает это морально неправильным или недостойным поступком.

– А он знает, что поступает неправильно?

– В какой-то мере – безусловно. Но при этом он не чувствует вины. Если бы чувствовал, то прикрывал бы тела или лица своих жертв. Но преступник не делает этого. Он выставляет их на всеобщее обозрение, прямо в постели. Он даже не дает себе труда перетащить их в ванну, когда начинает потрошить трупы. И то, что он проделывает это в кровати, имеет для него особое значение.

– Но при чем тут рука? – настаивала Манетт. – В чем смысл подобного трофея?

– Подобно глазам, руки тоже исполнены для него скрытого смысла. Может, у него был отец-садист, который все время избивал его.

– Левая рука каждой жертвы, – протянул Синклер. – Значит чтобы схватить его, нам осталось найти жестокого папашу-левшу.

Манетт выразительно закатила глаза.

– Ты, должно быть, шутишь, Син. Только не говори, что веришь во всю эту чушь!

Синклер пропустил ее реплику мимо ушей.

– Давайте все-таки вернемся к руке. Эти психи действительно тащатся на отрубленные руки? Мне доводилось видеть хлысты, цепи и тому подобное дерьмо, но сексуальный подтекст в руке…

– Даймер сдирал кожу со своих жертв и сохранял их скелеты, – невозмутимо обронила Карен как бы между делом. – Глядя на их черепа и позвоночники, он видел перед собой жертвы как живые, они словно стояли перед ним. Собственно, он даже онанировал на скелеты.

– Господи Иисусе! – вырвалось у Робби.

– А откуда ты знаешь об этом? – осведомилась Манетт.

– Он сам сказал нам.

Манетт выразительно приподняла брови.

– И мы, естественно, тут же поверили ему. В конце концов, он честный и добропорядочный гражданин, и…

– Ладно, хватит. Давайте-ка вернемся к делам нашим грешным! – скомандовал Бледсоу, чем заслужил недовольный взгляд Робби. – Прошу прощения, я никого не хотел обидеть. – Бледсоу выпрямился на стуле. – Карен, полагаю, ты готова предложить нам свои выводы. Или я ошибаюсь?

В голосе его слышались умоляющие нотки. Он явно рассчитывал, что Карен даст ниточку, за которую детективы смогут ухватиться и потянуть, разматывая клубочек.

Карен опустила взгляд на импровизированный рабочий стол. Перед ней лежало раскрытое дело, из которого торчали желтые листочки-закладки с пометками.

– Преступник, которого мы ищем, – мужчина, белый, в возрасте от тридцати до сорока лет. Среднего телосложения. По мнению экспертов-криминалистов, рост его составляет примерно пять футов восемь дюймов. Это «синий воротничок», но не исключено, что у него собственный бизнес. Готова держать пари, что он долго и тщательно выбирает свои жертвы, поскольку все они примерно одного возраста, семейного положения и очень похожи друг на друга. Вполне вероятно, у него гибкий график работы, что позволяет часто отлучаться и заниматься своими делами. Его работа, кстати, может обеспечивать ему доступ к фотографиям или описанию женщин, которых он выбирает. Очень вероятно, что их адреса он берет в базе данных, хотя не исключено, что он просто отправляется на свободную охоту. Найдя ту, которая соответствует его фантазиям, он начинает следить за ней и провожает до дома. Подробностей относительно того, как ему это удается, я пока не знаю: у меня пока что недостаточно материала, чтобы делать выводы. Полагаю, нам придется начать с допущения, что он – наемный работник. Он достаточно умен, с уровнем интеллекта выше среднего. Этот парень помешан на власти и могуществе, поэтому наверняка ездит в мощном автомобиле. Скорее всего, у него старая немецкая модель. Может быть, «порше» или «мерседес». Если «порше», то красный, а если «мерседес», то темного цвета. Модель наверняка не самая последняя, потому что новую он позволить себе не может. Но возраст машины для него роли не играет. Все дело опять же упирается в иллюзию.

– Типа ловкость рук, фокус-покус и никакого мошенничества. Вот что вешает нам на уши наш психолог-криминалист, – пробормотала Манетт себе под нос, но так, что все расслышали.

– Продолжай, – попросил Бледсоу.

Карен снова уткнулась в свои заметки.

– Его личность сформировалась под влиянием нескольких глубинных внутренних проблем, о которых мы уже говорили. Во-первых, тяжелое детство, когда он страдал от жестокого обращения взрослых. Я бы рискнула утверждать, что его избивал отец, потому что такое бывает в девяноста процентах случаев. Отец, скорее всего, левша… – Карен метнула быстрый взгляд на Манетт, – …и он, очевидно, избивал нашего мальчика именно этой рукой. Потом у него что-то с лицом – очень может быть, дефект или уродство, как я уже говорила. Не исключено, что оно вызвано как раз тем, что его бил отец. С глазами сложнее, хотя и здесь речь почти наверняка идет о символизме. Например, отец мог унижать его, говоря, что все видят в нем неудачника и урода. – Карен перевернула несколько страниц в своем блокноте. – Теперь поговорим о кровавых рисунках на стенах. Что-то же заставило его их рисовать? Лично мне еще не приходилось встречать ничего подобного, хотя ЗООП должен в ближайшее время передать нам распечатки всего, что есть в базе данных. В этих рисунках что-то кроется, я уверена. Ничего определенного, просто какое-то предчувствие… нам придется продолжать работу в этом направлении. Наш парень или получил формальное образование в области искусства, или же работает в этой сфере. Он вполне может оказаться непризнанным художником. Но я бы не стала с ходу отметать и другие профессии, подразумевающие ручной труд, в которых он может найти применение своей творческой жилке. Скульптор, плотник… Черт, да хотя бы поэт, музыкант или массажист! – Карен на мгновение умолкла и обернулась к Бледсоу. – Мы ведь проверяем привычки всех жертв на предмет обнаружения общих точек соприкосновения, правильно? Может быть, стоит уточнить, не посещали ли все они одного и того же массажиста или массажный салон.